Эпоху можно считать законченной, когда истощились её основополагающие иллюзии. (с)
Если бы мы жили вечно, у нас на все нашлось бы время - но едва ли нашлась бы охота. (с)
Любить - значит перестать сравнивать. (с)

Говоря об этом фильме, не стоит акцентировать внимание на особенности видения Джармушем творческого процесса. Это само собой разумеется и относится и к остальным его работам, но для него это явно не цель, а просто способ выражения. Он очень образованный человек, с широкими взглядами, отрицающими необходимость напяливания

лошадиных шор ради собственного спокойствия. Он не стремится нравиться всем, считаться культовым автором или разжевывать за нас смысл, который вкладывает в картины. Я более чем уверен, что ни один критик до конца не смог бы найти всех аллюзий, отсылок и посылов, которыми Джармуш наполняет свое творчество. Больше того - каждый, в порыве экзистенциализма, смешанного с эгоцентризмом, сам начинает создавать образы и идеи, додумывая их за режиссера.

Целевая аудитория как таковая отсутствует, обращение режиссера волен выслушать любой. Те, кто хотел увидеть новомодное кино о вампирах, не получат удовлетворения. Это не "Блэйд", не "Сумерки", не "Дневники вампира" и даже не "Настоящая кровь". Однако, слушая мощный медитативный саундтрек фильма, погружаясь в атмосферу вечной ночи и конспирации, такому изображению вампиризма веришь куда больше, чем всему виденному ранее.  Это скорее "Мир тьмы", реализации которого именно а таком стиле лично я был бы безумно рад. Здесь же вампирская сущность главных героев выбрана Джармушем не ради ее эстетики, а как способ выражения. Срез человечества проще делать, оперируя понятиями существ, для которых «87 лет назад в Париже» - это то же самое, что и «вчера вечером в баре» для нас. Но срез этот сделан тонко, на иносказаниях и на возможности свободно трактовать идеи автора.

Это, как отмечали уже многие, приводит к тому, что каждый сможет поупражняться в нахождении связей с другими произведениями. Например, доктор Уотсон с истинно британским колоритом, который подцепил от своей фамилии, называет Адама «в образе» доктора Фауста то доктором Калигари, то доктором Стрейнджлавом. Интересно, согласился бы разочаровавшийся Адам с планом последнего по возрождению человечества после уничтожения мира через спасение «лучших представителей»? Кстати, сыгравший Уотсона актер засветился и в роли другого доктора - Валентина Нарцисса, топтавшего дощатую набережную Атлантик Сити. Занятное совпадение.

Основной сценой действия не зря выбран Детройт - город-призрак, местами настолько разоренный и безлюдный, будто по нему прокатилась чума. Личная Пустошь для Адама, где он скрывается от мира. И, в то же время, Детройт - это наши души, в которых театры превратились в парковки. Музыка Адама - что это? Реквием по самому себе, готовящемуся к встрече с деревянной пулей, а может быть, это реквием по медленно умирающей Земле, агонию которой он вынужден наблюдать. Голод героев по «чистой» крови, это их голод по когда-то чистым земле, воздуху, воде, творчеству. Общество же было грязным всегда. Недаром, говорится о боязни нашего собственного воображения, которая снова и снова хоронит под толщей лет тысячи гениальных людей и судеб.

Неоднократно звучащее прозвище «зомби», откуда оно берется? Для нас этот образ -  прожорливая тварь, отталкивающая, чужеродная и неразумная. Джордж Бернард Шоу говорил – «Разумный человек приспособляется к миру; неразумный пытается приспособить мир к себе. Поэтому прогресс всегда зависит от неразумных». Так не оттуда ли растут ноги? Обидно? Давайте подумаем: сбивающиеся в толпы существа, чье существование направлено на удовлетворение базовых физиологических потребностей, даже через уничтожение всего окружающего. И это при остром инстинкте личного самосохранения и отсутствии такового на уровне человечества. Высказывались мнения, что Джармуш частично питал вдохновение в творчестве Марка Твена, в «Дневнике Евы», где было написано среди прочего: «Сердце, способное любить, - это богатство, подлинное богатство; рассудок же без сердца - нищ». Но что делать, если не только способность любить свой мир теряется во тьме, но в нее же погружается и рассудок, ведомый суицидальными порывами людей в попытке собственного уничтожения.

И кто тогда наши герои, которые дистанционируют себя от «зомби»? Они - дикие по своей природе призраки эпох, вынужденные скрываться под чужими именами, отдавать плоды своих трудов и размышлений для того, чтобы люди прислушались к ним. Они настолько стары, что века отпечатались в их лицах, одежде, синхронности поступков и фраз, диалогах и ритуалах. Например, перчатки. Ева, Ава и Адам могут «читать» вещи прикасаясь к ним. Думается, людей тоже. Оттуда и ритуал снятия перчаток при попадании в чужой дом в качестве гостя, символическое доверие хозяина к посетителю. Оттуда же и отгораживание ими от прикосновений «зомби». А еще, касаясь своих книг, Ева одновременно здоровается с их авторами, которые были для нее вчерашними собеседниками и вкушает духовную пищу, в которой нуждается не меньше, чем в крови. Отношения между ней и Адамом настолько естественны и не натянуты, что дух захватывает от достигнутой степени единения. Нет, они не «зомби», но и уже не тот чистый, исходный материал, который в итоге в этих «зомби» превращается.

Доводя символизм до его апогея, Джармуш вкладывает в руки Евы айфон, делает его как бы катализатором всей дальнейшей цепи событий. Новые времена, старая история и надкушенное яблоко в итоге снова приводят к бегству на восток от Эдема. И ведь действительно - опять на восток. И даже имена для бегства выбраны на удивление символично - Дейзи Бьюкенен из романа «Великий Гэтсби», в итоге тоже сбежала от ответственности за чужую смерть. Стивен Дедал - персонаж романа «Улисс», потерявший свой дом, как Адам теряет свой. И в то же время один из известнейших в истории беглецов - Дедал, покидавший Крит с угрозой его жизни, и тоже по воздуху. Символы, символы, символы.

Так кто же они – те, кто выживает, эти загадочные влюбленные? Точно - не главные герои. Грязный мир пачкает и их, отчасти из-за времени, которое они вынуждены были провести в обнимку с ним. Может быть, те самые влюбленные, которых Адам и Ева обращают в конце фильма. Чистота, рожденная среди грязи и побеждающая ее, потому что не хранит тоску по ушедшему, не сравнивает, а любит и радуется тому, что имеет и бережно хранит это. Но как могут выжить влюбленные в мире, который превращается в могилу, в пустошь, в один большой Детройт, памятник почившей индустриализации? Не стоит ли в конце названия этого фильма  невидимый вопросительный знак? Выживет ли хоть кто-то, если все или хотя бы большинство не станет влюбленными? В себя, друг в друга, в мир вокруг. Никто не даст однозначного ответа, и Джим не берет на себя роль пророка. Играйте со смыслом, разгадывайте ребусы из имен и образов, находите собственные объяснения. Джармуш не отвечает. Он приглашает к размышлению.

@ Tue, 11 Nov 2014 12:21:56 +0300