массовым фильмам). Но попытаемся начать, хотя не скрою – это сложно.

Перед нами человек, Джерри, его играют соответственно Аффлек и Дэймон (других актеров в кадре вы не увидите), он заблудился где-то в пустыне, и он идет, дабы выжить. Идет он долго и упорно. Говорить что-то еще, не имеет смысла, но положение обязывает. Да, одного человека играют двое, причем одновременно, об этом легко догадаться, только присмотревшись к одинаковым походкам Джерри. Весьма интересный прием – показать личность изнутри, как в одном человеке уживается двое, трое, а то и весь десяток ипостасей. Ван Сент условно разделил Джерри на иррациональную и рациональную часть, отделил мечты от реальности, ребенка от мужчины. Было что-то такое у Пелевина, про разум А и Б, первый говорит цвет машины красный, второй говорит – нет, карминово-красный. Согласитесь, совершенно никчемная вещь в пустыне этот разум Б. Да и пустыню можно не считать пустыней. Дорога жизни, которая порой загоняет нас в тупик.

Оператор картины Харрис Савидес («Игра», «Зодиак») – это фамилия должна была бы меня привлечь к фильму, но я не настолько грамотный в этом плане. Перед нашими глазами расстилаются высокие холмы, неровная горная местность, соленая пустыня. Мы огибаем какие-то кусты или кактусы, которые непонятно как растут в этой мертвой, как кажется, природе. Долгие статичные съемки, в попытке поймать восход и долгое ожидание, когда облако рассыплется на много маленьких рваных обломков. В полном смысле слова, созерцательное кино, не способное на быстрое изменение, на быстрое возрождение и быструю смерть. Именно благодаря оператору многие посчитали «Джерри» гипнотическим, завораживающим фильмом. Ведь бесконечно человек может смотреть на огонь, воду и судя по всему, на мелькающий асфальт и идущего человека. Настоящее портфолио для Савидеса, с заглавием: «Вот что я могу».

Джерри, лишь условный человек. Нам не известно кто он, нам неизвестны черты его характера, его привычки, почесывает ли он бороду, когда думает или может, трет мочку уха, когда врет. Если бы нам была известна цель, эта самая «штука», к которой первоначально намеревался идти герой, нам было бы легче понять его. Но, не смотря на полную анонимность, Джерри имеет чувства. У нашего героя даже случаются ссоры с самим собой. Довольно незаметные на первый взгляд, но расставляющие акценты, кто является слабой, ненужной, в данных условиях, в условиях взрослой жесткой жизни, частью Джерри:

- Ты считаешь, нам нужно было перевалить через эту гору?
- Только хватит плакать.

И примирение, любящее и понимающее, принять и понять самого себя всегда легче:

- Твою мать.
- Твою мать.

Аффлек представляет иррациональную часть Джерри, у него есть монолог из школьного учебника по истории, у него есть наивность, найти по следам животных воду, он забирается на высокие скалы, с которых не знает, как спуститься. В нем сидит детское желание быть нужным и полезным. Дэймон же, воплощает рационализм, взрослость, как более сильная часть, он должен доминировать, но он идет на поводу у своей детской части, он не может от нее отказаться, да по идее и не должен, никто не должен, но иногда приходится. Раскрыться актерам здесь не удалось, да и не требовалось, хотя Аффлек оказался в более выйгрышном свете, на фоне «обычного американского парня».

Может, «Дикая тропа» - это сама дорога, по которой он совершал свой путь, и является целью. Выявить слабость и избавится от нее. Лишь нечеловеческих сил условия, способны отточить, сделать из нас, то чем мы хотим являться или должны являться. Некий акт естественного отбора, без предисловий, без личности, словно режиссеру нужны были именно эти условия для реализации своей идеи.

Помимо Гас Ван Сента, полноправными сценаристами картины стали и главные актеры. Перед началом съемок, Ван Сент сжег сценарий и все дальнейшее развитие происходило по наитию, все сцены были сымпровизированы. Это говорит лишь о том, что это крайне субъективный, крайне авторский фильм, у него как такового нет зрителя. Но ему и не нужны зрители, не нужны награды, признание, только для себя любимого, потешить самолюбие.

Вообще, трактовать фильм можно по-разному, можно придумать что-то еще, более оригинальное, можно задать себе кучу вопросов, порой бессмысленных, порой забавных. Наверно это хорошо – кино должно задавать вопросы, отвечать на них в обязанности кинематографа не входит. Поэтому включайтесь в увлекательную игру «а что если…», предложить что-то еще, Ван Сент не хочет.

Перед нами домашняя работа для «своих». Ругать невозможно, хвалить можно, но не хочется. Приятного просмотра, если решитесь, конечно. И постарайтесь не заснуть, а то проспите озарение, оно частенько приходит, когда наблюдаешь за восходом.