Фильм я не видела, но за рецензию спасибо. Жаль, что она не Ваша и её перенесли на форум. Очень хорошо написана - также "естественна, порывиста" и трогательно угловата, как героиня фильма (в Вашем описании). Мне Марина Хэндс запомнилась в роли сестры главного героя в прекрасном триллере "Не говори никому", амазонки Анны Бек. Фильм меня заинтересовал. Чувствую, надо смотреть эту французскую адаптацию знаменитого английского романа начала 20 века. Кстати, если Вы не видели (и не читали), очень рекомендую экранизцию (и роман) Д. Х. Лоренса "Влюблённые Женщины" (1969), поставленный Кеном Расселом. Это один из "hottest" фильмов в истории. Очень хорош - куча оскаровских номинаций и награда Гленде Джексон за лучшую роль.
РЕЦЕНЗИЯ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ПОЛЬЗОВАТЕЛЮ (если ссылка на источник (текст-оригинал) проставлена, рецензия, соответствующая требованиям, сохраняется до появления местной - если источник (текст-оригинал) не проставлен, рецензия удаляется - скопированная рецензия, не соответствующая требованиям, удаляется сразу.
Главное достоинство фильма Ферран — безупречный вкус и одухотворенный эстетизм в показе физиологии любви. Подобраны актеры в меру привлекательные, но не бравурно звездной внешности. Марина Хэндс, исполнительница роли Констанции, очень естественна, порывиста и даже угловата. Она великолепно передает то состояние женщины, когда она открывает себя для любви, когда барьеры ханжеского воспитания и социальных условностей оказываются отброшены силой страсти и на первый план победно выходит, как на картине Боттичелли, красота нагой Венеры. И еще - ее лицо весьма походит на типаж 20-х годов. Не меньшая удача кастинга — выбор ЖанаЛуи Кулока на роль возлюбленного Констанции, угрюмого мужлана Паркина. Коренастый, лобастый, лысеющий, с коротковатыми волосатыми руками, он чемто похож на Наполеона, но в глазах его робость, неуверенность, никаких имперских амбиций, совсем напротив — тихая мольба оставить его в покое. Любовь к Констанции с неумолимостью распрямляющейся пружины восстанавливает в нем самоуважение и какую-то отчасти детскую, отчасти звериную радость бытия. Лучшая, поистине феерическая сцена фильма — когда герои в экстазе любовного ликования раздеваются донага, чтобы слиться с природой под шум дождя. Конечно, очевиден отсыл к Адаму и Еве, к Дафнису и Хлое, к пантеистической игре обнаженных тел. Тела демонстративно несовершенны: у него нависает животик, по-медвежьи разлаписты ноги, у нее тяжеловаты бедра. Но они же не порнозвезды, чтобы щеголять отточенностью обольстительных форм, а обыкновенные люди, на которых обрушилось неслыханное счастье и горе любви. Да и сами сцены соития сняты поразительно правдоподобно, без мифической неутомимости и изобретательности Его и мгновенной сексуальной включенности Ее, что, как знает любознательный зритель, является шаблоном типовой коммерческой эротики. Нормальный мужик, не Рокко Сиффреди, после секса, случается, засыпает, и мы увидим, как трогательно похрапывает на плече у героини наш притомившийся, небритый и неловкий егерь. Да и реакции Констанции, которая далеко не сразу, а после долгой раскачки, синхронизирует с любимым потенциал своей чувственности, предельно убедительны.