Необратимость

Голова кружится. Пытаешься следить за мерцанием уличного фонаря, но вестибулярный аппарат подводит, и ты больно бьешься об углы, но с завидным упорством продолжаешь визуальную игру со светом фонаря. Ты пьян, ты унижен,… он пьян, он унижен… к горлу подходит комок, лишь усилием воли ты сдерживаешь желудок,… он сдерживает…. Ты идешь, шатаясь, стараясь не смотреть вниз, и идешь, потому что не можешь стоять и говоришь, потому что страшно молчать. Ты заходишь,… он заходит в темный коридор, считая про себя количество блекло горящих лампочек. Ты… Он идет медленно, но кажется, что мир летит или Он идет медленно, а мир… Кто эти люди вокруг уже не важно, все, что происходит, не имеет значения. Это не Вы. Это не я.

Двоякое впечатление оставил режиссер «Необратимости» Гаспар Ноэ. С одной стороны впечатляющая оболочка, действительно страшная, не неожиданно пугающая, а именно страшная, от головы до пят; с другой – совершенно не оправданная и не раскрытая фраза, главная идея, лозунг, если хотите, звучащая в начале из уст престарелого педофила и в конце, на фоне умиротворенного зеленого газона. «Время уничтожает все». Построение фильма с конца к началу, дабы подчеркнуть, ту самую необратимость, в итоге оказывается вполне себе банальной и даже пресной. Строение фильма забирает себе роль всего глубокого, роль философа, наблюдающего за человеческим «зверинцем» со стороны и в итоге вся задумка представляет собой, что-то само собой разумеющееся и простое. Неотвратимость судьбы, преследующий злой рок, настигающий даже зажравшихся буржуа, скорее: не ходи красная шапка одна в лес, не отрастив себе клыки. Но это «простое» очень неплохо подано. Кружащая камера будто иллюстрирует впрыснутый в вену адреналин и несколько лишних принятых рюмок на голодный желудок. Герои постоянно находятся в движении: они что-то делают, постоянно говорят и говорят. Бегают зря, говорят чушь и все ради атмосферы «страшно».

К прекрасной форме, в которую завернута «Необратимость», я отношу не только операторскую работу Бенуа Деби, совместную с самим режиссером, но и ужасный  клуб, под не менее ужасным название «Кишка», окружающие шумы, сливающиеся с музыкой, хотя это и не музыка, низкочастотный звук, будто уводящий землю из под ног (возможно именно этот звук, заставил некоторых впечатлительных зрителей выбегать из зрительных залов кинотеатров в приступе морской болезни). Даже титры, которые не отделимы от повествования картины, их показывают в начале, они медленно переворачиваются, демонстрируя - время убивает, его может остановить только кино. Атмосфера передана ярко, мощно, в первом абзаце я пытался Вам ее передать, но это сложно. Можно лучше, можно сильнее, без использования показных сцен – это доказал Триер, Сэм Пекинп, Ли Чан Дон, Кроненберг. Но это никак не отменяет атмосферы «Необратимости», на которую страшно смотреть.

История, по сути, страшна, я уверен в том, что она не просто где-то произошла, а она происходит и возможно, даже сейчас, и возможно, с ужасным постоянством. Недаром два мордоворота, «держатели района», обыденно подходят к двум главным героям, бывшим и нынешним парням Моники Белуччи, с предложением отыскать насильника их девушки. Скорее всего, они подходили и раньше, к другим несчастливцем с предложением своих услуг. Но я бы не назвал фильм шокирующим, очень впечатлительный зритель наверно не смог бы спокойно смотреть этот фильм, то и дело бы закрывал глаза, а на 9-ти минутной сцене изнасилования Белуччи, так точно ушел бы подальше от экрана. Камера, вроде бы не послушная, то и дело заигрывающая с каким-нибудь бытовым источником света, вдруг останавливается для демонстрационного показа жестокости. И тут понятно, что камера вполне себе послушная, и она знает, что Гаспар Ноэ снимает шокирующий фильм, для того чтобы шокировать зрителя. Вот и шли люди: на любовную парочку Моники Белуччи и Венсаля Касселя, на самый шокирующий фильм. И не разочаровались, получив его.