Мосты округа Мэдисон

(80-летию К. Иствуда посвящается)

Есть наслаждение в нехоженых лесах,
Есть радость в одиноком бреге,
Нет одиночества в молчания часах
Глубин морских и волн извечном беге.
Люблю я род людской не менее, но боле
Природа мне мила — в общеньи с нею
Осознаю — всё, кем я был и стать кем волен —
Вселенной часть. И чувства, что во мне,
Не в силах выразить и скрыть не смею.

Стих 178. Паломничество Чайльд-Гарольда. 1809 – 1818 г.г. Джордж Гордон Байрон.

Сколько нужно, чтобы понять, что это та самая «любовь на всю жизнь»? Пятнадцать секунд? Минута? Девять с половиной недель? А, может быть, целая вечность? Или одна короткая остановка на планете Земля, когда ветер вихрями поднимается в душе как торнадо, сметая на своём пути все закостенелые устои и догматы, все «нельзя» и «так не принято», когда бабочки в животе, когда нет ни единой возможности вздохнуть, когда атомные взрывы в твоей голове происходят с секундными промежутками, когда, если очень хочется, то можно, когда вдруг понимаешь, что, если упустишь этот миг, то больше не вернёшь его никогда... никогда... а, если поймаешь, то обратной дороги уже нет... Но, может, только так и стоит любить?

У Клинта Иствуда есть традиция – начиная с 1971г. раз в год, раз в два года снимать фильм, где он же (о как удивительно и неожиданно!!) играет главную роль. В 1990ом году это были “Белый охотник, чёрное сердце”, “Новичок”; в 1992 году – “Непрощённый”; в 1993ем – “Идеальный мир”. В 1995-ом настал черёд «Мостов округа Мэдисон».

Фильм снят по одноимённому роману Роберта Джеймса Уоллера. Сценаристу Ричарду Лагравенизу удалось адаптировать текст диалогов и сделать особо яркие акценты на таких сценах, как момент, когда в кафе входит миссис Редфилд (Мишель Бенес), а жители города осуждающе на неё смотрят; сцена, где Франческа (Мерил Стрип) читает стих Байрона в книге, посвящённой ей Робертом (Клинт Иствуд). И, честно говоря, я не смогла обойти стороной сцену, где Франческа открывает себя навстречу вечернему ветру. Это тот самый момент «осознания» давно забытой женственности.

Всё в фильме пропитано ретро-романтикой. Вы знаете, кого-нибудь, кто бы хотел его/её тело кремировали. Нет? А чтобы прах был потом развеян над мостом Роузмари? Тоже нет? Так вот, знакомьтесь - Франческа и Роберт.

Свою волю Франческа рассказывает детям в посмертном письме и просит не осуждать её выбор. И для того, чтобы им стали понятны её мотивы, она просит прочитать её дневник. И вот, как Маргарита застывает в кресле читая рукопись Мастера открывающую ей неведомый мир Ершалаима, так и дети Франчески замирают неотступно следя за событиями, изложенными в дневниках матери. В этих трёх дневниках – исповедь о том, как она украдкой была счастлива в далёком 1965 году.

Они были предназначены друг для друга, но встретились слишком поздно. Он был фотографом «National Geographic» (амер. аналог журнала «Вокруг Света»), который получает задание сделать несколько фотографий крытых деревянных мостов округа Мэдисон (штат Айова). Она с аккуратной причёской «ракушка», босиком в бежевом платье выбивает ковёр. Он, растрёпанный и заблудившийся, попросит её показать дорогу до моста Роузмари. Она, смущённая, застенчивая и немного неловкая, даёт своё согласие.

Она неловко одёргивает платье, когда уходит обуться. А сама украдкой через плечо взгляд – «Смотрит ли он на неё?». Да! Они оба в слегка бальзаковском возрасте – ей – сорок с хвостиком, ему под пятьдесят. "Любви все возрасты покорны".

Роберт быстро становится для неё "своим". Вскользь прикоснулся к ноге, когда тянулся к бардачку за сигаретами, ненавязчиво напомнив до этого, что разведён и даже бывал в её краях – городе Бари (юго-восточное побережье Италии). Она вышла замуж сразу после войны за милого, но очень уж «правильного» (показательно, что говоря о муже она использует определение clean – чистоплотный, хорошо сложённый, но в слэнге - занудный) американского военнослужащего Ричарда Джонсона (Джим Хейни). Уехала с ним в Америку, родила двоих детей, бросила любимую работу – преподавание и стала домохозяйкой. На четыре дня он с детьми уехал в соседний штат на сельскохозяйственную выставку. Воздух сам собой электризуется от прикосновений, взглядов украдкой и недомолвок. В головах царит сумасшествие. Они закурили...

С первых секунд встречи они слишком откровенны друг с другом. Их души обнажены. Это даёт ту духовную близость, которую не каждая пара сможет приобрести и после двадцати лет совместной жизни. Они встретились на границе безвременья и затерялись в самом сердце Америки. Они встретились, чтобы вместе прожить эти четыре дня лета. Их ничего не могло оправдать в этом мире. Их счастье было только их счастьем.

Роберт разглядел в Франческе душевную красоту и авантюрный характер. Фотограф привык через объектив своей камеры видеть сущность человека, ловить его эмоциональное настроение. Роберт – «гражданин мира», художник с неизданными работами, человек широких взглядов и открытой души. Он покорил Франческу. Она – иностранка заброшенная в самое сердце (захолустье) Америки – штат Айова. Добропорядочная мать семейства. Двое детей. Заботливый муж. Дом. Огород. Всё вполне благополучно с первого взгляда. НО. Женщина, способная в одной сорочке среди ночи поехать на мост, с единственной целью прикрепить записку, чтобы с утра он прочитал – все выдаёт в ней буйную душу любительницы приключений.

Иствуд придаёт своему герою усреднённые черты всех персонажей, которые ему довелось играть. И даже фотограф у него получается этаким благородным воякой, постаревшим «Блондинчиком» с пронзительным взглядом чистых родниковых серо-голубых глаз, закинутого в конец ХХвека. Его герой романтичен, отважен, благороден, но... мало похож на фотографа. Иствуду удаётся сыграть роль прожжённого Дон Жуана, у которого «друзья»-женщины живут по всему миру. Но и этот ловелас в какой-то момент понимает, что встретил свою любовь всей своей жизни.

Мэрил с её тонкими чертами лица с лёгкостью играет великосветских дам, деловых женщин и … простых американских домохозяек. Но в последних что-то аристократическое всё равно проскальзывает. Поэтому иногда проскальзывает “Не верю!” Станиславского, когда смотришь на эту женщину бальзаковского возраста с рыжими волосами, выцветшими зелёными глазами и примесью голубых кровей, рвущую сорняки в соломенной шляпе, рубашке в клетку и джинсах в своём небольшом огороде. (поэтому некоторые зрители возмутятся – «Как можно было брать на роль итальянки из Барри актрису типичного англо-саксонского типа?»)

Однако, Мерил Стрип смогла сыграть светящиеся от радости глаза Франчески дождавшейся-таки звонка своего возлюбленного и истерику матроны, испугавшейся в корне менять свою жизнь. Ей, правда, не всегда удаются сомнения и перепады настроения, когда в течение фильма постоянно приходится выбирать между любовью, “которая даруется один раз в жизни” и материнскими чувствами и жалостью к мужу. Её монолог в момент наивысшего сомнения считаю квинтэссенцией фильма. «Когда женщина решает выйти замуж и завести детей, с одной стороны, её жизнь начинается, но, с другой стороны, она заканчивается...».

По законам жанра в этом фильме должны быть сцены нежности. Иствуд заставляет зрителя долго ждать и изрядно поволноваться! Первый поцелуй происходит ровно на середине фильма под фантастическую мелодию "I See Your Face Before Me" в исполнении Johnny Hartman'а и во время не менее завораживающего танца Мерил и Иствуда. Я не говорю, что это как-то выделяется из общей канвы мелодрам. Например, в экранизации романов Джейн Остин надо вообще до конца фильма ждать... но это ж какой век, простите меня!!

По мере прочтения дневника происходит эволюция взглядов детей – Кэролайн (Энни Корли) и Майкла (Виктор Слизак). Кэролайн находится примерно в возрасте матери – 39 лет и понимает, что жить с нелюбимым и бесхребетным мужчиной в браке – это не выход. Майкл наоборот понимает, что надо много трудиться, чтобы сделать свою жену счастливой, а не только создавать видимость благополучной семьи. Необходимо отметить, что оба героя и до и после «Мостов округа Мэдисон» играли второстепенные роли и никак себя особо не проявили.

Хотелось бы выделить ещё двух немаловажных героев в этом фильме – это мост Роузмари и маленький провинциальный городок, где живёт наша героиня.

Мост Розмари показан с невероятной любовью и всей тщательностью операторской работы. Здесь наши герои обретают необходимую свободу от затхлого запаха маленького городка. Наверно романтические места так и выглядят: «Саша+Маша=Л», сломанные доски, трещины в стене. Здесь их необъяснимо тянет друг к другу... Что-то заставляет постоянно оглядываться друг на друга. Она подсматривает в щёлочку, он ловит её взгляд. (Ох, уж мне эта её склонность к вуаеризму!!) Здесь наши герои обретают счастье.

В противовес этому царству воздуха и света показан блеклый и обыденный маленький провинциальный городок с его пуританской моралью. Здесь царят сплетни и эти милые осуждающие взгляды на миссис Редфилд только потому, что она изменяет своему мужу!! Такое чудное, славное, маленькое болотце! И наши двое тоже боятся огласки. Вот она – “одноэтажная” пуританская Америка.

Картина наполнена запахами. Это отмечает Роберт в диалоге с Франческой, говоря, что в Айове замечательно пахнет насыщенной живой плодородной землёй. И что ещё удивительно, что в картине крайне мало музыкальных мелодий. Большинство звуков – естественных, дарованных самой жизнью – щебет птиц, стрекотание сверчков, шуршание колёс машины. Эта простота и лаконичность у Иствуда подкупает. Даже если мелодия и звучит в фильме, она льётся из радиоприёмника как благодатный нектар. Блюз на радиоволне 14.10. Единственную музыкальную тему для фильма создал Ленни Ньюхаус. Это основная любовная тема исполняется на фортепьяно в моменты острой нежности и любви... и ещё - мелодия скрипок.

Иствуд создал добротную картину с крепкими характерами, невероятно гармоничной и естественной атмосферой, где все пропитано старой доброй пуританской моралью. Молитва перед обедом, доброжелательность соседей, даже весёлый лай дворовых собак звучит вполне добропорядочно!! В одном из интервью Иствуд назвал эту картину – «старомодной любовной историей». Все, к чему прикасается Иствуд незамедлительно становиться добротной классикой. Обои в цветочек в доме, мебель из массива дерева, двухэтажный дом с красной черепичной крышей и аккуратное маленькое кукурузное поле за домом – все добротно, все на века. И конечно он не смог обойтись без морализаторства. У него большинство картин – это фильмы-притчи. Иствуд – известный апологет старых добрых американских ценностей. Здесь же семья Джонсонов с их принципами выглядит как семья вымирающих динозавров. Да и сам Иствуд в фильме выглядит как Рыцарь без страха и упрёка, Ковбой американских прерий, который слишком благороден для современного мира.

Если Вы когда-нибудь видели другие работы Клинта Иствуда – «Малышка на миллион», «Гран Торино», «Письма с Иводзимы», «Абсолютная власть» и т.д., то Вы, наверно, заметили, что Иствуд предпочитает классический подход в операторской работе. Оператору Джеку Кингу удаются средние планы, которые органично включают в себя собеседников в кадре, некая медленность и тягучесть, размеренность и неторопливость происходящего. Одним словом – классика!

“Мосты округа Мэдисон” содержит в себе ответ на вопрос: "Есть ли жизнь после 50ти?" Есть. Есть любовь, и чувства, и нежность, и страсть... и благодарность за вновь осознанное счастье...

И, честно говоря, думаю, что после просмотра этого фильма любому, даже самому уверенному в себе мужу станет страшно уезжать из дому дольше, чем на день)))

PS: (сейчас будет критика, так что просьба Дэсу дальше не читать ))) Это ж какой фотограф тащит за собой штатив, чтобы отснять пару пробных кадров? И только для того, чтобы понять свет? Это ж какой фотограф приближается к объекту, когда он фотографирует его, а не удаляется от него? Да у этого фотографа нет в голове нет ни единого понятия об экспозиции и цветопередаче. У этого фотографа небо будет белым блином и внутренняя обшивка моста – не фактурной... Но за выбор плёночного Nikon’а я Иствуда уважаю!!

PPS: особо благодарю vasiavasilich за ценные комментарии в ходе написания этой рецензии.

Как порой обманчиво первое впечатление! Начальные кадры: блеклая картинка, незамысловатые сельские пейзажи, летающие мухи, от которых вяло отмахиваются заурядные граждане среднего возраста, обсуждающие кремировать или нет их почившую матушку. Плюс, стандартная аннотация фильма «про любовь». В итоге, возникает закономерный вопрос: «Зачем я это смотрю?»
Но не стоит обманываться незатейливостью и простотой вступления, это не очередная интрижка скучной домохозяйки из захолустья и заезжего ловеласа-фотографа. Это совершенно чудесная в своей простоте и невероятно искренняя картина о любви.

Драматургическая составляющая фильма была бы весьма проста, будь это обычной историей любовных взаимоотношений мужчины и женщины, что обыгрывалось уже квинтильоны раз многими именитыми и не очень режиссерами. Но! Картина повествует о людях, чья весна уже давно позади, у которых за плечами долгая жизнь, полная событий. И тем поразительнее наблюдать перемены, происходящие с ними, тем трогательнее их робкие шаги навстречу друг другу.

Кинолента зиждется на одноименном бестселлере Роберта Джеймса Уоллера. Роман этот в свое время наделал немало шума, став крупнейшим литературным феноменом Америки. Однако говорить о фильме всего лишь как о заурядной экранизации — в корне неверно.
Иствуд-режиссер создал довольно правдивую картину, без прикрас показав бесхитростный быт среднестатистического американца, живущего в провинции того времени (даже заставил Мэрил Стрип набрать вес для большей правдоподобности, дабы она стала походить на настоящую фермерскую жену). Вдохнул настроение, прелесть настоящей, обычной жизни, в которой, тем не менее, нашлось место для совершенно волшебных чувств.

Она — обычная женщина, темно-русые волосы, собранные в скромную прическу, простенькое платье, усталое лицо. Ее чаяния и мечты остались позади, в маленьком городке на южном побережье Италии. Двое детей, «аккуратный» муж, ферма и домик с белыми стенами да красной черепицей — мечта среднестатистической американки. Франческа давно привыкла не думать о себе, забота о детях — первостепенна для любой матери. Это естественно. Ничто не выдает в ней итальянских кровей и чего-то особенного. Но вот легкими штрихами ложатся нюансы: опера по радио, изящный взмах ножкой, томик Йетса, озорная шутка с букетиком васильков, — и образ прежней домохозяйки начинает играть совершенно иными тонами, наделяя ее таким потрясающим шармом. Одно удовольствие наблюдать за Мэрил Стрип в этой роли.

Герой Клинта-актера, надо заметить, не так и далек от привычного нам амплуа.
Все тот же одинокий странник, обладающий душевным благородством, вольный стрелок (только на этот раз из фоторужья) — «последний из оставшихся ковбоев». Воплощение персонажа на экране отличается от книжного героя. У Уоллера Роберт Кинкейд воистину привлекательный и мистический персонаж, с индейским профилем и звериной грацией; экранизируй уоллеровские «Мосты» другой режиссер — мы вполне могли бы увидеть мелодраму средней руки с каким-нибудь смазливым актером в главной роли. Роберт Кинкейд Иствуда — попроще, но и, вместе с тем, естественнее.

Эти двое, в силу своего образа жизни и склада характера находятся на разных полюсах. Он — «человек мира», свободный художник. Она — замужняя домохозяйка, апологет стабильности и семейных ценностей. Что могло их связать? Как могло выйти, что они две половинки единого целого? Парадокс. И те самые 4 дня показали, что в жизни, в обычной жизни — может случиться что угодно. И все непременно случается...

...а отпущенная им на двоих короткая «весна» непременно заканчивается. Необратимость этого — пожалуй, главная составляющая показанной в заэкранье жизни. Настоящей, не заискивающей. Мимолетной.
Каждый раз когда я смотрю на момент расставания в доме Франчески, я чувствую, как мертвенный холод разливается внутри, чувствую, будто это моя история любви подошла к концу, будто сердце взорвалось и разлетелось на мелкие осколки, и это я стою там на темной ночной дороге со щемящей болью в груди и смотрю вслед уезжающему старенькому шевроле, который увозит часть моей души.

«Мосты округа Мэдисон» неизменно проигрывают в популярности современным кинобестселлерам, ибо в них нет смазливых молодых персонажей, экшна, ярких декораций, хэппи энда! в конце концов, однако истории этих отношений веришь безоглядно. Это раритет, антиквариат, старый, с потемневшей позолотой, покосившийся пыльный ретро-столик в лавке старьевщика — только ценители поймут всю прелесть этого скромного предмета прошлого века.
И, в сущности, кому нужен хэппи энд? Ведь никто толком не знает, что такое «хэппи», и где конкретно «энд». Я, как, впрочем, и вы, вольна трактовать концовку ровно в силу своих желаний. «Любовь не знает убыли и тлена» — и ветер, подхвативший прах Франчески (а ранее и Роберта), быть может, унес их далеко от округа Мэдисон, от штата Айова, пронес над берегами солнечной Италии, покружил вокруг колоколен церкви и.. растворил над прериями Африки, дабы они продолжили свое путешествие в другом измерении, в том идеальном мире, где мечты сбываются, и о котором нам доподлинно ничего пока не известно.