Баловень судьбы

_{I've lived a life that's full -
I've travelled each and every highway.
And more, much more than this,
I did it my way. 
(Фрэнк Синатра, “My way”)}

Что делать человеку, который достиг вершины своей жизни? Можно спускаться. Стареть, слабеть, дряхлеть, давать дорогу молодым. Можно просто спрыгнуть вниз. Пройти весь этот долгий путь за миг, срезав дорогу самым радикальным способом. А можно заставить поверить всех, что ты спрыгнул, променять альпинистское снаряжение на яхту и открыть для себя океан возможностей.

Что такое смех сквозь слезы? Это светлые воспоминания. Это грустная улыбка и влажные от ветра глаза Сэма Льва. Фильм делится с нами его памятью, его призраками, фрагментами прошлого — от цирковой юности и до усталой зрелости. Кадры меняются, настоящее перемешано с прошлым, но сделано это настолько мастерски, что пресловутые модные «флешбэки» выглядят самыми настоящими воспоминаниями. Да-да, именно теми мечтами о прошлом, которые возникают перед глазами, затмевая собой реальность. Невероятно жаль, что современное кино более не радует нас подобным мастерством.

Что можно сказать, не говоря ни слова? Спросите у Клода Лелуша. Французский режиссер знает, когда слова не нужны. Знает, когда фоновая музыка может и должна заглушить речь актеров. Знает, как показать жизнь за десять минут, передав не только главные события и характер человека, но его собственное отношение к прошлому. И в те редкие моменты, когда слова все-таки звучат, они действительно важны, даже если сопровождают и комментируют схватку взглядов двух мужчин, где обычно излишни.

Что чувствует человек, разучившийся удивляться? Человек, который великолепно сдерживает свои эмоции? Как показать его переживания без тихих истерик в углу, без слез и сцен? Мимика Бельмондо великолепна. Неуловимые, на первый взгляд, движения губ и глаз передают полный спектр эмоций. Но только тогда, когда это нужно. И именно в такие моменты понимаешь, как сильно отличаются эмоции героя для окружающих от его настоящих чувств. И хотя это явный бенефис великого актера, я был бы не прав, если бы не отметил игру Ришара Анконина. А ведь именно на его примере видна трансформация удивленного и неуверенного парня в Человека, который может посмотреть в глаза льву.

Как может спокойный, медитативный и медленный фильм затянуть с первых минут? Музыка? Лицо Жан-Поля? Трогательная история взросления  главного героя? Не знаю. Но есть что-то, что просто привязывает к экрану, держит до конца, заставляет сердце сжиматься в ностальгические моменты и радоваться мелочам. А осознание того, что это драма, придает остроты эмоциям. Ведь жизнь не всегда имеет хороший конец...

Что сделает со своими старыми игрушками подросший малыш? На любой из моих вопросов, навеянных этой картиной, можно найти миллион ответов. И если вы все еще сомневаетесь, смотреть ли «Баловня судьбы» я не стану вас уговаривать. У каждого есть право на ошибку.

Что можно добавить? Кое-что не заметное на первый взгляд. Смысл жизни, ее вызов, ее символ, который объединяет все дорогое для настоящего мужчины, даже если он баловень судьбы. То, что важнее даже обычного человеческого счастья, ведь без этого, оно не возможно. Виктория.

Что может заставить его вернуться? А вот это уже правильный вопрос.

_{Каждый человек одинок, и всем наплевать на всех, и наша боль – необитаемый остров.
Альбер Коэн, эпиграф к фильму «Баловень судьбы»}

     У многих российских зрителей, особенно родившихся в прошлом столетии, есть уникальный комплекс представлений о «французском», далекий от реальности, но при этом наделенный неотразимым, ностальгическим обаянием. В этот комплекс входят песни Эдит Пиаф и Мирей Матье, гастрономические изыски вроде лягушачьих лапок и артишоков и, конечно, фильмы – с Пьером Ришаром, Луи де Фюнесом, Аленом Делоном и Жаном Полем Бельмондо. Именно эта совокупность даже не образов, а мифов и грез о французском определяла мой настрой на фильм «Баловень судьбы…

…перед просмотром.

     О Жане Поле Бельмондо мне было известно довольно много – конечно, не о его жизни, а том амплуа, и вообще экранном потенциале, который актер продемонстрировал за долгие годы своей кинокарьеры. Я знала, что Бельмондо на экране может быть: дерзким («Картуш»); циничным («Кто есть кто»); отчаянным (Одиночка»); обреченным («Профессионал»); сексуальным («Великолепный»); и даже нелепым («Чудовище»). Только мужчина с такой вызывающе некрасивой, но непреодолимой обаятельной внешностью мог позволить себе столь широкий диапазон образов. Чего я ждала от фильма Лелуша (еще один фрагмент французского мифа для русских) 1988 года, со сложным жанровым определением (Комедия/драма/ приключения) и Бельмондо в главной роли? Конечно, приключения должны быть на первом месте – подошли бы банковские махинации, любовные похождения, в крайнем случае, африканские алмазы или побег из тюрьмы. Комедия следовала бы за приключениями естественным и непринужденным образом: подвижный, пластичный, озорной Бельмондо – прирожденный клоун, не боящийся насмешки, наоборот, провоцирующий ее. Менее всего хотелось бы драмы – культовый «Профессионал» уже снят, да и драматическая ниша как-то больше соответствовала томному и невыразимо прекрасному облику Алена Делона. От Бельмондо же хотелось трюков, уморительных гримас и задорной улыбки, знакомой практически с детства.

      Немного настораживал постер: тьма над героем почти вангоговских тонов, сюжет картинки в духе Хемингуэя – человек и природа, и на первом плане – небритый цыган в помятой шляпе, в котором не сразу узнавался немолодой Бельмондо. Поодаль плелся какой-то неудачник с тяжелым чемоданом. Этот образ оставлял робкую надежду на комедию, тогда как творческий тандем Лелуш-Френсис Лэ (еще один герой французской мифологии, автор музыки к песням Пиаф, Матье, Ива Монтана, Джонни Холидея и фильмам самого Лелуша) эту надежду практически уничтожал, что и стало очевидно…

… во время просмотра.

    Фильм начинается с картины в приглушенных тонах и отчетливо мелодраматическом духе: крутится, сверкая огнями, большая карусель, на которую с тоской смотрит молодая женщина. Фоном для грустного эпизода служит знаменитая базилика Сакре-Кер, белая и воздушная, как свадебный торт, и разительно контрастирующая с настроением всей сцены. Уличная певица, рекламирующая цирковое выступление, поет протяжную песню под аккомпанемент очень французского инструмента – аккордеона, и группа небогато одетых людей сосредоточенно внимает ей. Этот момент – отправная точка в истории Сэма Льва, предпринимателя, артиста, заботливого отца и талантливого изобретателя. Вся жизнь Сэма проносится перед нами, подобно карусели, возле которой мать оставила его – сверкая огнями, но при этом вращаясь на одном месте.

   В "Баловне судьбы" используются элементы байопика – нам бегло показывают детство героя, рассказывают о его личной жизни, достижениях, воспоминания самого Сэма перемешиваются с воспоминаниями о нем, и все это время мы видим героя, разорвавшего-таки карусельный круг и вырвавшегося на свободу: яхта с красноречивым именем «Виктория» уносит его в море. По законам байопика, где-то здесь должен проходить финал, но история только начинается, и в нее вплетается линия совсем другого персонажа – того самого неудачника с постера, рядового работника, судьба которого оказывается тесно связанной с жизнью его шефа, Сэма Льва. С его появлением в кадре жанровая пропорция неохотно смещается в сторону комедии, даже фарса: Альбер не просто комичен, он неудачник, «маленький человек», но встреча с Сэмом нужна ему не меньше, чем самому Сэму, о чем главный герой пока не подозревает. Именно Альбер – не просто осмелевшая марионетка, но талантливый ученик, сын Льва по духу, а не по крови – озвучивает приговор, вынесенный Сэму в заглавии фильма: избалованный ребенок, enfant terrible, так и не научившийся любить, сломавший все свои игрушки – жен, детей, свою собственную жизнь. Можно сойти с карусели, но нельзя повернуть вспять ее бег, вернуться к себе маленькому, беззащитному, брошенному, чтобы приободрить и защитить. Несмотря на благополучный финал с внуками, львятами и прочими радостями семейного и кланового бытия, внутренняя драма героя, драма одиночества, остается с ним. За кадром – голос Бреля, еще одного бунтаря и одиночки, которому посвящен фильм и о котором поневоле задумываешься…

… после просмотра. 

   Нельзя избавиться от ощущения, что Лелуш ловко тебя обманул, усадив смотреть этот фильм, но обманул по-французски изящно – дал больше, чем обещал. В фильме есть и приключения, и африканская экзотика, и красивые женщины, и даже аферы, но сам он совсем не об этом. Гротеск, фантасмагория, карнавал прорывается сквозь психологизм семейной драмы и сентиментальность воспоминаний героя. Уборщики на роликах с футуристичными машинами, русский циркач, семицветный самолетик, несущий героя в тропический рай, туристы около тюремной камеры Аль Капоне, благоговейно внимающие гиду, сумасшедший старик в лодке, болтающий со своей погибшей женой – все это словно скользит над основным сюжетным рядом, нарушает линейность повествования, образует второй – а может быть, первый – уровень смысла. На одном уровне фильм – о человеке с трудной судьбой и соответствующим характером, его победах и поражениях, непростых семейных отношениях, на другом – фильм о памяти, о природе, в конце концов, о чем-то французском, что не ограничивается марципановым силуэтом Сакре-Кер, артишоками и Луи де Фюнесом, но остается за кадром, как голос Бреля во время титров…