передвигается, потому что вчерашняя клизма вызвала обострение геморроя, и его мучает несварение выпитого вечером кефира. Рокки тяжело дышит, ведь ему пришлось проделать огромный путь от раздевалки до ринга, но он настроен только на победу. Так держать, Рокки! И вот – звучит гонг. Начинается первый раунд. Раз! Раз! Раз! Рокки проводит серию мощнейших ударов. Но что это? Простите, я забыл сказать самое главное: в течение всех предыдущих лет у чемпиона постепенно отслаивалась сетчатка, и теперь он, из-за стремительно ухудшающегося зрения перепутав себя с противником, атакует свою собственную вставную челюсть. Удар! Снова удар! Жесточайший хук слева – и Рокки падает, нокаутировав самого себя. Противник и зрители в замешательстве. Толпа негодует, требуя вернуть деньги…

Сказать по правде, не вполне понятно, зачем Сильвестру Сталлоне вдруг понадобилось помпезное завершение оставшейся в далеком прошлом многораундовой эпопеи, да еще и не «номерное», а патетически названное по имени и фамилии главного героя. Сам Сталлоне прекрасно осознаёт, что эта история, в общем-то, канула в пучину 70–80-х и что сам он умеет снимать кино только так, как это делалось в 70–80-х. Точно так же движущаяся камера снимает те же самые малоэтажные урбанистические пейзажи с нисколько не эволюционировавшими персонажами, многие из которых за четверть века даже не сменили одежды. Но если первая часть «Рокки», получившая «Оскар» за лучший фильм все-таки во многом из соображений социальной конъюнктуры, как-никак насыщала зрителя сентиментальным обаянием молодости, то последняя часть выглядит просто-напросто излишней. Любителей интеллектуальных афоризмов, конечно, порадуют тщательно подобранные Сталлоне-сценаристом цитаты из Книги Пророка Захарии (переиначенный отрывок из 4-й главы произносит набожный экс-соперник Рокки) и из «Гамлета» (издевательский гамлетовский спич об ужине Полония с удовольствием декламируют комментирующие матч спортобозреватели), но вряд ли кто-нибудь обратит внимание на ничего вроде бы не значащую фразу о том, что «автобус здесь не ходит уже лет двадцать». А между тем это ключевой пассаж всего фильма: кинематографический автобус давным-давно проехал по территории, которую теперь Сталлоне пытается заново распахать, и уже много лет назад скрылся из виду.

Почти вся картина, не слишком-то хорошо внутренне структурированная, состоит из непомерных меланхолических длиннот и периодических сбоев ритма, и лишь сам финальный поединок, отменно снятый (с включением элементов триллера и мнемонической драмы), способен вызвать долгожданное воодушевление. Неожиданный энергично-дружелюбный эндшпиль многим придется по вкусу, но здесь возникает законный вопрос: неужели зритель должен безропотно взирать на застарелую и унылую тягомотину с играющим на одних распальцовках Сталлоне (плохо копирующим свою лучшую роль – гротескного мафиозо из лэндисовского «Оскара» 1991 года), прежде чем добраться наконец до ритмичного и яркого зрелища?.