человек, еще не знающий, что ему осталось жить гораздо меньше того, на что он, при обычном течении времени, мог бы надеяться, видит во сне себя, мальчика лет 10-ти, в тревоге просыпается и жадно льнет к человеку, делящему с ним кровать (то ли это женщина, то ли мужчина)...  Так вот, именно этот момент оказывается узловым. Режиссер спрашивает: мы смертны? надо ли нам бояться конца? что останется после меня? кто будет помнить обо мне? и кто окажется рядом, когда одиночество невыносимо?  И тем уникально кино, что оно метафорически открывает путь поиска ответов, оставляя у зрителя смутное предощущение познания Главного и появления череды новых вопрошаний. Сам же Озон в интервью 2009-го года  говорил: «Я снимаю не для того, чтобы давать ответы, а для того, чтобы задавать вопросы. Мой фильм открыт для интерпретаций».    

«Время прощания», без преувеличения, самая биографическая картина Франсуа Озона. Ромен (в исполнении Мельвиля Пупо) – это сам Озон, страшащийся смерти более, чем других вызовов бытия, и жаждущий отыскать в себе ребенка, только начавшего путь и не обремененного ни одним из вызовов, кроме динамики и биения самой жизни. Предчувствие недоброго поворота судьбы – фатального диагноза – начинается со встречи взрослого, 30-летнего Ромена с Роменом из детства. Предчувствие непростого вечера в кругу родных, которым невозможно довериться, также начинается со встречи с маленьким Роменом – символом уязвимости, с глазами ребенка, кричащими о беспомощности и мольбах к матери и отцу защитить… От чего? От рака – в неоперабельной форме? От кокаина – который служит допингом, без которого невозможно общение с семьей, некогда родными людьми? От отражения в зеркале? Чем могут помочь родители взрослому умирающему человеку?.. Вот первый вопрос, который задает себе и нам Озон.

Размышления о понятии «время».

Пусть меня осудить за расточительство времени тот, кто точно сможет сказать, ЧТО есть время.

Вопрос о времени не занимает Озона. Однако присутствие этого слова в названии заставляет поразмыслить над тем, какое место в судьбе умирающего человека занимают вопросы о времени, и не осознание ли его конечность определяет само время? Когда приходит время ПРОЩАТЬСЯ, тогда и начинается истинный отсчет предназначенного нам времени.  

Для гомофобов

«Время прощаться» - лекарство от предубеждений. Эта картина вмиг развеет клише о том, что плотская любовь мужчины с мужчиной менее красива, чем любовь женщины с женщиной, и уж тем более, мужчины с женщиной. Озон сумел передать красоту страсти двух мужчин также эстетично, как подобная страсть украшает жизнь каждого из нас. И сумел предположить, что голая сексуальность перед лицом смерти погибает, но оживает с новой силой, облеченная в сильном чувстве привязанности и благодарности за теплоту.  

Фотографическая метафора

Что есть фото для смертных? Неожиданный поворот фотографического искусства избрал Озон, показав как эволюционирует художественный вкус Ромена во времени - от точки «до знания о раке» к точке «знания о скорой смерти»: от глянцевой картинки из мира моды до глубинной картины Я. Почему Озон сделал Ромена фотографом? В одном из интервью он ответил так: «… быть кинооператором или фотографом – это в какой-то степени скорбеть. Снимать, проявлять и собирать образы – это борьба против времени, попытка контролировать его».    

Как умирать?..

В мировой культуре мало примеров того, как человек переживает собственное умирание.  Это странно, ведь все существование в буквальном смысле пронизано вопросом о смерти или, как часто кажется, о жизни, хотя это одно и тоже. Кино оказалось едва ли ни единственной возможностью рассказать об умирании во всей полноте возможных переживаний. Есть в нем самые различные интерпретации: от всепоглощающего неприятия до яркого прожигания последних дней в духе «а ведь все надо успеть попробовать». Тонкий Озон оригинален и в этом: его Ромен, умирая, рождается. Правда, в другом человеке – в еще даже практически не зачатом сыне официантки, случайно повстречавшейся в попутной забегаловке. Уходя, оставь новую жизнь! Таков рецепт умирания от Озона.  

Немного о любви

И все-таки Озон дает ответ. Мы повсеместно и повсечасно оказываемся пленниками неизбежностей, и все, что мы можем, – «изменить судьбу одним поступком, одним словом, преисполненными любовью».          

Счастлив тот, кто умирает внезапно…

Тот же, кто обречен знать, когда умрет, награждается утешительным возвращением к самому себе…