Время прощания

У Вас когда-нибудь так бывало: просыпаешься в поту от удушающего страха и эмоциональной пустоты? Видишь на своей кровати родной оголенный силуэт, прижимаешься к нему всем телом, всем нутром и согреваешься исходящим от него светом. Готова спорить – такое случалось с каждым. И с первых минут этой удивительной картины, пожалуй, самого трогательного европейского режиссера окунаешься в свой, закрытый для Других мир ощущений, порожденных границей между сном и явью.

Этот, на первый взгляд, неважный сюжетный момент, когда главный герой, молодой человек, еще не знающий, что ему осталось жить гораздо меньше того, на что он, при обычном течении времени, мог бы надеяться, видит во сне себя, мальчика лет 10-ти, в тревоге просыпается и жадно льнет к человеку, делящему с ним кровать (то ли это женщина, то ли мужчина)...  Так вот, именно этот момент оказывается узловым. Режиссер спрашивает: мы смертны? надо ли нам бояться конца? что останется после меня? кто будет помнить обо мне? и кто окажется рядом, когда одиночество невыносимо?  И тем уникально кино, что оно метафорически открывает путь поиска ответов, оставляя у зрителя смутное предощущение познания Главного и появления череды новых вопрошаний. Сам же Озон в интервью 2009-го года  говорил: «Я снимаю не для того, чтобы давать ответы, а для того, чтобы задавать вопросы. Мой фильм открыт для интерпретаций».    

«Время прощания», без преувеличения, самая биографическая картина Франсуа Озона. Ромен (в исполнении Мельвиля Пупо) – это сам Озон, страшащийся смерти более, чем других вызовов бытия, и жаждущий отыскать в себе ребенка, только начавшего путь и не обремененного ни одним из вызовов, кроме динамики и биения самой жизни. Предчувствие недоброго поворота судьбы – фатального диагноза – начинается со встречи взрослого, 30-летнего Ромена с Роменом из детства. Предчувствие непростого вечера в кругу родных, которым невозможно довериться, также начинается со встречи с маленьким Роменом – символом уязвимости, с глазами ребенка, кричащими о беспомощности и мольбах к матери и отцу защитить… От чего? От рака – в неоперабельной форме? От кокаина – который служит допингом, без которого невозможно общение с семьей, некогда родными людьми? От отражения в зеркале? Чем могут помочь родители взрослому умирающему человеку?.. Вот первый вопрос, который задает себе и нам Озон.

Размышления о понятии «время».

Пусть меня осудить за расточительство времени тот, кто точно сможет сказать, ЧТО есть время.

Вопрос о времени не занимает Озона. Однако присутствие этого слова в названии заставляет поразмыслить над тем, какое место в судьбе умирающего человека занимают вопросы о времени, и не осознание ли его конечность определяет само время? Когда приходит время ПРОЩАТЬСЯ, тогда и начинается истинный отсчет предназначенного нам времени.  

Для гомофобов

«Время прощаться» - лекарство от предубеждений. Эта картина вмиг развеет клише о том, что плотская любовь мужчины с мужчиной менее красива, чем любовь женщины с женщиной, и уж тем более, мужчины с женщиной. Озон сумел передать красоту страсти двух мужчин также эстетично, как подобная страсть украшает жизнь каждого из нас. И сумел предположить, что голая сексуальность перед лицом смерти погибает, но оживает с новой силой, облеченная в сильном чувстве привязанности и благодарности за теплоту.  

Фотографическая метафора

Что есть фото для смертных? Неожиданный поворот фотографического искусства избрал Озон, показав как эволюционирует художественный вкус Ромена во времени - от точки «до знания о раке» к точке «знания о скорой смерти»: от глянцевой картинки из мира моды до глубинной картины Я. Почему Озон сделал Ромена фотографом? В одном из интервью он ответил так: «… быть кинооператором или фотографом – это в какой-то степени скорбеть. Снимать, проявлять и собирать образы – это борьба против времени, попытка контролировать его».    

Как умирать?..

В мировой культуре мало примеров того, как человек переживает собственное умирание.  Это странно, ведь все существование в буквальном смысле пронизано вопросом о смерти или, как часто кажется, о жизни, хотя это одно и тоже. Кино оказалось едва ли ни единственной возможностью рассказать об умирании во всей полноте возможных переживаний. Есть в нем самые различные интерпретации: от всепоглощающего неприятия до яркого прожигания последних дней в духе «а ведь все надо успеть попробовать». Тонкий Озон оригинален и в этом: его Ромен, умирая, рождается. Правда, в другом человеке – в еще даже практически не зачатом сыне официантки, случайно повстречавшейся в попутной забегаловке. Уходя, оставь новую жизнь! Таков рецепт умирания от Озона.  

Немного о любви

И все-таки Озон дает ответ. Мы повсеместно и повсечасно оказываемся пленниками неизбежностей, и все, что мы можем, – «изменить судьбу одним поступком, одним словом, преисполненными любовью».          

Счастлив тот, кто умирает внезапно…

Тот же, кто обречен знать, когда умрет, награждается утешительным возвращением к самому себе…