Сто дней после детства

Мне, ребёнку советского времени, не довелось побывать в пионерском лагере. А хотелось. Манили и рассказы бывалых, и фильмы. Хотелось уйти в дальнее плавание из привычной и контролируемой родителями действительности, погрузиться в эту романтику походной, автономной жизни. Там «подушки, как пули, свистят», там переживается первая любовь и рождается настоящая дружба, там постигаются неписанные законы и важные истины. Сто дней каникул – это маленькая жизнь…  

Роман в тринадцати главах Сергея Соловьёва создан в ритме вальса. Там легко дышится. Там запах цветов, роса на траве, там бродит ветер – в распахнутых в лето окнах, в густой зелёной листве и в головах юных жителей пионерского лагеря «Лесной остров». А населяют этот остров четырнадцатилетние отдыхающие: пианистка Соня со смешной фамилией Загремухина (Ирина Малышева), её «наперсница» Лена Ерголина (Татьяна Друбич), которая читает на трёх языках – конечно, о любви, командир и «лицо отряда» Глеб Лунёв (Юрий Агилин), острослов Митя Лопухин (Борис Токарев), тут есть даже свой «ангел-авантюрист» – Саша Лебедев (Андрей Звягин).    

Взрослые авторы с доброй улыбкой листают эту летопись детской жизни, переворачивая страницы: «Солнечный удар», «Мизантроп», «Воспитание чувств»… Тонкий юмор сквозит между строк. Влюблённый Митя, желая подчеркнуть своё сходство с Лермонтовым (который хромал) и вызвать сочувствие и интерес Лены, накладывает гипс на ногу, и это объявляется «застарелым синдридом» или же «воспалением подколенного мешочка». Ведущий местного радио ставит пластинку: «Французский медленный танец “Изабель”», и вот с невероятно серьёзными лицами танцуют пары под страстное повторение имени Изабель на площадке с пионерским лозунгом «Здравствуй, лето!». А «осенняя птица-подранок» Митя в гипсе танцевать не может, но «ангел-авантюрист», добыв где-то стамеску и молоток, спасает друга, и с каждым ударом по гипсу звёзды становятся ближе…

Улыбаясь над этими детьми, начинаешь ироничнее смотреть на себя, свои взрослые печали. Удивительным образом юмор тактично вплетается в серьёзные события и переживания, не умаляя их значимости, не унижая юных персонажей… Так же тактично и по-взрослому действует вожатый Сергей Борисович, Серёжа (Сергей Шакуров) – скульптор, неведомым образом попавший в этот лагерь. Он не поучает, но учит. Он не снисходит, а возвышает. Его монолог о «Джоконде» переворачивает души воспитанников и зрителей. А мне почему-то вспомнился Заболоцкий – помните?..

…Когда потемки наступают
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Её прекрасные глаза.

Для кого-то Струйская, для кого-то – Джоконда становится вот таким маяком, светом далёкой звезды. На эти портреты смотришь, конечно, не как на иконы, но как на некий духовный ориентир, то, что возвышает. А бывают и в жизни такие лица, и не только женские…

Женские образы всегда вдохновляли художников. Вот и юная Татьяна Друбич в венке – словно портрет кисти неизвестного мастера XVIII – XIX века, неземная красота, не из нашего времени… Да и многие кадры фильма словно сошли с живописных полотен, ведь лето – рай для художников и кинооператоров (Леонид Калашников). Вид на луг и лес из раскрытого окна с трепещущими на ветру занавесками и букетом васильков на подоконнике… Старинный пруд с мостиком и купальней… Пожилая смотрительница бывшей графской усадьбы в освещённом окне в сумерках, обрамлённом цветами и листвой…

…Завершается лето. Сыграна драма Лермонтова «Маскарад», и отзвучала ещё одна поэма о первой любви. Переживания, благодаря которым дети духовно растут и взрослеют, а взрослые возвышаются до детской чистоты. Наш мир посещает иногда любовь-восхищение, когда ничего от человека не нужно, как зрителям пяти веков – от Джоконды… Острота её со временем уходит, остаётся теплота и свет. Он, как свет погасших звёзд, идёт из прошлого во взрослую жизнь. И все земные пути становятся выше, если коснулось сердца такое чудо.

Летит воздушный змей, бередит сердце музыка Исаака Шварца… И уносишься туда, где всё ясней и чище, где лето, небо и время бесконечны… А герои? Помните, как у Андерсена?.. «Они поднялись по знакомой лестнице и вошли в комнату, где все было по-старому: так же тикали часы, так же двигалась  часовая стрелка.  Но, проходя в низенькую дверь, они заметили, что успели за это время сделаться взрослыми людьми».