примечательные дублинцы, проживают в романе один день, 16 июня 1904 года, и в то же время, они соотносятся с героями гомеровской «Одиссеи» и со всем человечеством. Каждая глава пародирует отрывок из «Одиссеи» в виде насмешливой стилизации манеры либо отдельного писателя, либо целого литературного направления, а почти каждая строка это аллюзия к литературе, теологии, истории и философии. Целые эпизоды эволюционируют от причудливой игры слов, а у головокружительного полёта мысли нет границ ни в пространстве ни во времени.

К примеру, в прологе Стивен Дедал, молодой интеллектуал, потерянный в своих мыслях, прогуливается по пляжу. В книге его наблюдения и размышления сливаются в изощрённый текст, где невозможно отличить то, что он видит от того, что он думает, и где читатель унесён потоком сознания Стивена от дублинского пляжа в глубь веков и за тысячу миль, в Эльсинор, оттуда в эпоху Возрождения, дальше — в современный Париж. В фильме режиссёра Джозефа Стрика камера сопровождает молодого человека, за которым бежит по пляжу собака под закадровую декламацию отрывка романа. На бумаге собака вдохновляет ряд каламбуров на темы колониализма, интеллектуального рабства и даже смерти. В кадре же это просто бегущая собака. Читая «Улисса», над фразами нужно провести какое-то время, вдуматься в них, чтобы понять их жалящую и одухотворяющую силу. Попытка сокращённого ускоренного закадрового чтения текста кажется обречённой на провал, если зритель не читал роман. А если снимать фильм только для читавших, то в чём же смысл?

Стрик снимает взрывной мир «Улисса», концентрируясь, в основном, на пересказе отдельных глав. Он избегает структурный прорыв и любые попытки перенести на экран уникальные стилистические особенности романа, которые, (и в этом кроется ирония) во-многом заимствованы у кино: цвет-лейтмотив каждого эпизода, усложнённая метафоричность, единство пространства и времени. Вместо того, чтобы следовать за несколькими, наиболее доступными повествовательными линиями и создать нарративный фильм на их основе, Стрик переполнил «Улисса» сценами, использующими дословно диалоги Джойса, выхваченные из текста произвольно, и от того, теряющие первоначальный смысл. Ведь главное в «Улиссе» это не то, о чём герои говорят, но как они говoрят об этом. А ещё важнее то, чего они не договаривают. Из-за этой переполненности, важнейшая дихотомия романа между интеллектуалным высокомерием юного Стивена и приземлённой телесностью робкого Блума — шутовского Улисса, практически Стриком проигнорирована.

Все претензии к самой первой экранизации джойсовского «Улисса» наиболее точно выразила известный кинокритик Полин Кейл, назвав фильм Стрика, «данью восхищения в виде слайд-шоу с закадровым чтением». Фильм, действительно, получился не совсем уверенным в себе и в чём-то неловким, даже слегка неуклюжим. Возможно, воспроизвести на экране внешнюю простоту сюжетной канвы, не утеряв непостижимую сложность и многослойность романа, смог бы режиссёр, обладавший дьявольски дерзкой артистичностью, глубоким интеллектом, пониманием развития и мировой истории, и поп-культуры, и, при этом, превосходный рассказчик, не боявшийся сентиментальности, и имевший истинный вкус к фарсу и грубоватому юмору. Может быть, Жан-Люк Годар, иконокласт 1960-х годов, или Райнер Вернер Фассбиндер, уже закончивший «Берлин Александрплац», или Орсон Уэллс в паре с Федерико Феллини? А, может быть, лучшая экранизация «Улисса» была поставлена по совсем другой книге и стала лебединой песней Стенли Кубрика? Одиссея по ночному Нью Йорку, в которою он отправил героя своего посмертного фильма «С широко закрытыми глазами» поразительно напоминает по духу дублинскую одиссею Леопольда Блума.

Но, несмотря на очевидные проблемы и недостатки, «Улисс» получился интересным, если и не всегда успешным кино-экспериментом, доказавшим возможность переноса на экран усложнённого литературного произведения. В чём Стрик добился успеха, это в создании кинематографического портрета Дублина, Ойкумены, в которой разворачивается новая и вечная oдиссея. Дублин — самостоятельный персонаж романа, который живёт, звучит, движется в течение одного дня, 16 июня 1904 года, вошедшего в историю литературы как Блумсдей. Сняв фильм в городе Джойса, на берегу того же залива, на тех же улицах, в тех же кафе, что и в романе, но осовремененных, и озвучивая обновлённую Одиссею неизменёнными текстами Джойса, создатели фильма смогли прикоснуться к вневременности. Город предстаёт символом всего мира, а один летний день вмещает в себя все времена на земле, и прошлые, и будущие. Снуют по дорогам быстрые машины середины 1960х, современные пароходы теснятся в гавани, но дольше века длится Блумсдей. Bсё так же Стивен Дедал начинает утро 16 июня прогулкой по пляжу, а Леопольд Блум — в доме 7 по Eccles Street, где он готовит завтрак себе и жене Молли, и откуда он, уже не только Блум, но и Одиссей-Улисс, уйдёт, покинув нимфу Каллипсо (Молли), чтобы в конце путешествия встретившись и разминувшись со Стивеном-Телемахом, вернуться на Итаку, в тот же дом, к неверной Пенелопе-Молли, к которой он прикован навеки.

Выбор Мaйло О`Ши на роль Леопольда Блума оказался очень удачным, и не только внешне. О`Ши без труда запечатлел истинную человечность своего героя во всей его бесславной славе, его порядочность и добродушие, уживающиеся со странными невысказанными желаниями, его жалкость, трагедию одиночества, горестную бессыновность и отчуждённость вечного скитальца. Хороша и Барбара Джеффoрд в роли Молли Блум. Kогда-то, 16 лет назад, Молли былa горным цветкoм Блума, а теперь oнa тепличный пышный цветок сладострастия, вокруг постели которой вращается мир Одиссеи 16 июня. Знаменитый 30-минутный монолог Молли в финале, безостановочный поток сознания без знаков препинания — одно из высших достижений фильма. Её закадровый голос, сопровождаемый образами, которые рождает разум, погружающийся в сон, обладает ритмом лёгких морских волн, что укачивают, убаюкивают и кружат, не прекращая ни на миг своего вечного лепета.

«… and his heart was going like mad and yes I said yes I will Yes.»

«... and his heart was going like mad and yes I said yes I will Yes.» - «... ... и сердце у него колотилось безумно и да я сказала да я хочу Да .»  Заключительные слова романа Джеймса Джойса "Улисс"