Ришаром, Луи де Фюнесом, Аленом Делоном и Жаном Полем Бельмондо. Именно эта совокупность даже не образов, а мифов и грез о французском определяла мой настрой на фильм «Баловень судьбы…

…перед просмотром.

     О Жане Поле Бельмондо мне было известно довольно много – конечно, не о его жизни, а том амплуа, и вообще экранном потенциале, который актер продемонстрировал за долгие годы своей кинокарьеры. Я знала, что Бельмондо на экране может быть: дерзким («Картуш»); циничным («Кто есть кто»); отчаянным (Одиночка»); обреченным («Профессионал»); сексуальным («Великолепный»); и даже нелепым («Чудовище»). Только мужчина с такой вызывающе некрасивой, но непреодолимой обаятельной внешностью мог позволить себе столь широкий диапазон образов. Чего я ждала от фильма Лелуша (еще один фрагмент французского мифа для русских) 1988 года, со сложным жанровым определением (Комедия/драма/ приключения) и Бельмондо в главной роли? Конечно, приключения должны быть на первом месте – подошли бы банковские махинации, любовные похождения, в крайнем случае, африканские алмазы или побег из тюрьмы. Комедия следовала бы за приключениями естественным и непринужденным образом: подвижный, пластичный, озорной Бельмондо – прирожденный клоун, не боящийся насмешки, наоборот, провоцирующий ее. Менее всего хотелось бы драмы – культовый «Профессионал» уже снят, да и драматическая ниша как-то больше соответствовала томному и невыразимо прекрасному облику Алена Делона. От Бельмондо же хотелось трюков, уморительных гримас и задорной улыбки, знакомой практически с детства.

      Немного настораживал постер: тьма над героем почти вангоговских тонов, сюжет картинки в духе Хемингуэя – человек и природа, и на первом плане – небритый цыган в помятой шляпе, в котором не сразу узнавался немолодой Бельмондо. Поодаль плелся какой-то неудачник с тяжелым чемоданом. Этот образ оставлял робкую надежду на комедию, тогда как творческий тандем Лелуш-Френсис Лэ (еще один герой французской мифологии, автор музыки к песням Пиаф, Матье, Ива Монтана, Джонни Холидея и фильмам самого Лелуша) эту надежду практически уничтожал, что и стало очевидно…

… во время просмотра.

    Фильм начинается с картины в приглушенных тонах и отчетливо мелодраматическом духе: крутится, сверкая огнями, большая карусель, на которую с тоской смотрит молодая женщина. Фоном для грустного эпизода служит знаменитая базилика Сакре-Кер, белая и воздушная, как свадебный торт, и разительно контрастирующая с настроением всей сцены. Уличная певица, рекламирующая цирковое выступление, поет протяжную песню под аккомпанемент очень французского инструмента – аккордеона, и группа небогато одетых людей сосредоточенно внимает ей. Этот момент – отправная точка в истории Сэма Льва, предпринимателя, артиста, заботливого отца и талантливого изобретателя. Вся жизнь Сэма проносится перед нами, подобно карусели, возле которой мать оставила его – сверкая огнями, но при этом вращаясь на одном месте.

   В "Баловне судьбы" используются элементы байопика – нам бегло показывают детство героя, рассказывают о его личной жизни, достижениях, воспоминания самого Сэма перемешиваются с воспоминаниями о нем, и все это время мы видим героя, разорвавшего-таки карусельный круг и вырвавшегося на свободу: яхта с красноречивым именем «Виктория» уносит его в море. По законам байопика, где-то здесь должен проходить финал, но история только начинается, и в нее вплетается линия совсем другого персонажа – того самого неудачника с постера, рядового работника, судьба которого оказывается тесно связанной с жизнью его шефа, Сэма Льва. С его появлением в кадре жанровая пропорция неохотно смещается в сторону комедии, даже фарса: Альбер не просто комичен, он неудачник, «маленький человек», но встреча с Сэмом нужна ему не меньше, чем самому Сэму, о чем главный герой пока не подозревает. Именно Альбер – не просто осмелевшая марионетка, но талантливый ученик, сын Льва по духу, а не по крови – озвучивает приговор, вынесенный Сэму в заглавии фильма: избалованный ребенок, enfant terrible, так и не научившийся любить, сломавший все свои игрушки – жен, детей, свою собственную жизнь. Можно сойти с карусели, но нельзя повернуть вспять ее бег, вернуться к себе маленькому, беззащитному, брошенному, чтобы приободрить и защитить. Несмотря на благополучный финал с внуками, львятами и прочими радостями семейного и кланового бытия, внутренняя драма героя, драма одиночества, остается с ним. За кадром – голос Бреля, еще одного бунтаря и одиночки, которому посвящен фильм и о котором поневоле задумываешься…

… после просмотра. 

   Нельзя избавиться от ощущения, что Лелуш ловко тебя обманул, усадив смотреть этот фильм, но обманул по-французски изящно – дал больше, чем обещал. В фильме есть и приключения, и африканская экзотика, и красивые женщины, и даже аферы, но сам он совсем не об этом. Гротеск, фантасмагория, карнавал прорывается сквозь психологизм семейной драмы и сентиментальность воспоминаний героя. Уборщики на роликах с футуристичными машинами, русский циркач, семицветный самолетик, несущий героя в тропический рай, туристы около тюремной камеры Аль Капоне, благоговейно внимающие гиду, сумасшедший старик в лодке, болтающий со своей погибшей женой – все это словно скользит над основным сюжетным рядом, нарушает линейность повествования, образует второй – а может быть, первый – уровень смысла. На одном уровне фильм – о человеке с трудной судьбой и соответствующим характером, его победах и поражениях, непростых семейных отношениях, на другом – фильм о памяти, о природе, в конце концов, о чем-то французском, что не ограничивается марципановым силуэтом Сакре-Кер, артишоками и Луи де Фюнесом, но остается за кадром, как голос Бреля во время титров…